Внимание, сейчас будет больно. Особенно тем, кто всё ещё верит, что писатель — это такая литературная Золушка, превращающаяся в санитара вашего ума. Ах, вы думали, что он ночами рвёт душу на глаголы ради вас, дорогой читатель? Сюрприз: в этот момент вы ему до лампочки. Не потому что он вас не любит — просто он занят собой.
Когда писатель говорит: «Я пишу для вас», — это как если бы наркоман убеждал, что нюхает ради науки. Всё наоборот. Он пишет, потому что его штырит от процесса. Потому что он охотник, и охота идёт внутрь — в чащу собственного черепа, где бродят дикие сюжеты и припадочные персонажи.
Читатель нужен, но не как причина, а как повод. Повара вдохновляет готовка, а не клиенты. Вы — дегустатор, не заказчик.
Позвольте представиться: я писатель. И официально заявляю — пишу для себя. Если мне неинтересно, вам тем более будет скучно. Если я не услышу музыку текста, вы услышите скрежет.
Хотите, чтобы вас любили? Это к психотерапевту. Писатель в момент письма никого не любит — даже себя. Он либо мучается, либо визжит от восторга, когда строчка сама начинает плясать. В этот миг он не думает, кто вы и где. Он в другой реальности, где у предложений запах, у точек ритм, а у героев собственная воля.
Вам и правда кажется, что Моцарт писал ради школьных концертов? Или что Ван Гог мазал краску, думая о кабинете завуча? Но писателю у нас приписывают обязанность «писать понятно, для людей, поучительно». Да гори оно синим пламенем, это ваше «поучительно».
Писательство — не алтарь просвещения. Это вызов и удовольствие на грани срыва. И если вы думаете, что автор садится за ноутбук с мыслями о целевой аудитории — вы из отдела маркетинга. Там у каждого текста KPI. У хорошего текста нет KPI. У него есть боль и ощущение удара током.
Автор пишет не ради лайков. Он пишет, потому что не может не писать. Если мысль не записать — она начнёт грызть изнутри. И когда рождается не просто фраза, а кусок живой истории, писатель — первый её свидетель. Всё остальное вторично.
Любой честный текст рождается из темноты. Из мест, где страшно или стыдно. Это интимный процесс. И если вы думаете, что в этот момент автор видит вас в электричке с булкой, то вы сильно недооцениваете его эгоцентризм.
Когда писатель пишет «для публики», выходит мёртвый бетон. Формально всё есть, но читать скучно. Такие книги умирают на третьей странице. Автор, озабоченный «целевой аудиторией», превращается в официанта: «Как вам прожарка персонажа? Не пересолена ли романтическая линия?» И вот он уже пишет без нервов, только фарш и вежливость.
А когда пишет для себя — получается адская смесь. Страхи, вина, мечты, метафоры, от которых самому не по себе. И вдруг оказывается, что вы это чувствуете. Потому что это правда. А правда всегда работает.
Все ваши любимые книги так и написаны. Набоков не думал про Netflix, Булгаков — про аудиторию, Пруст — про молодёжь 18–34. Они писали, как дышали.
Да, потом наступает вторая стадия. Тут появляется «идеальный читатель» — не рынок, а один-единственный, кто способен услышать. Эко говорил о «модельном читателе». Кинг писал для жены. Воннегут советовал — для одного человека. Это не про массы. Это про точность.
А зачем тогда слава, книги, презентации, автографы? Чтобы не сдохнуть от одиночества. Писателю нужно подтверждение: «Я чувствую то же самое». Чтобы кто-то улыбнулся там, где он сам ржал. Заплакал там, где он выгорел. Это и есть связь. Но она — потом. Сначала текст. Потом читатель. Сначала вдох — потом выдох.
И вот главный итог.
Писатель пишет для себя.
Потому что честность начинается изнутри.
Потому что иначе не будет нервов.
И именно поэтому вы его читаете.
Самое личное становится самым универсальным. Самое стыдное — самым узнаваемым. Самое честное — самым нужным.
Так что не обижайтесь, дорогие читатели. Это не снобизм. Это технология. Потому что если автору скучно, вам будет вдвойне скучнее.
Правду всегда видно — даже через триста страниц и десять редакторов. Правда живёт дольше пиара. Правда и есть литература. Остальное — переписка.
