Декабрь снова напомнил, что книжный рынок живёт по принципу забытых чемоданов: всё, что валялось по углам весь год, вдруг решено выдать за «новогодний ассортимент». На полки выкатывают такой парад разнородного счастья, что сами книги, кажется, поглядывают друг на друга с вопросом, кто тут вообще отвечал за формирование экспозиции. Вот стоит ромком про поцелуй-как-карьерный-успех, рядом притулили Освенцим, за ним — пособие по нейросетям со священным обещанием «решить вашу жизнь», а через одну крышку — ктулхувед, который в декабре появляется чаще, чем пробка на ТТК. Вид у витрины такой, будто издатели решили устроить массовую эвакуацию нерешённых задач: выкинуть всё и пусть читатель сам разбирается, кто здесь жертва календаря, а кто — заложник дедлайна.
И что характерно, подборки «Горящей избы», theGirl, Blueprint и даже осторожного «Мира фантастики» сходятся в одном: декабрь — это не месяц, а стыдливое признание отрасли, что год они провели примерно как школьники, вспомнившие о проекте ночью перед сдачей. Поэтому на витрине мирно соседствуют Освенцим, дефицит, корейская дорама, индийский потоп, Хогвартс-на-выдохе и драконье семейство в третьем поколении. Всё это выставлено так бодро, будто рынок уверен: читатель к Новому году всё равно плохо видит, а главное — ничего не помнит.
Премии раздали, а на полках чужие лица
«Большая книга» в этом году отпраздновала себя с таким серьёзным выражением, будто вручает нобелевку, а не билет в один конец к национальной гордости. Веркин с его «Сорокой» и Богуславская со своей халатной эпопеей честно получили свои лавровые венки, сделали вид, что ничего в этой стране больше не происходит, и удалились в медиапространство, где живут победители и цитаты из пресс-релизов. Тем временем в реальном книжном мире происходит совершенно другая пьеса, да простят меня твои запреты на театр: на массовых полках в это время торжественно разворачивается парад не то чтобы аутсайдеров, но точно не тех, кого зовут на банкет.
Вместо премиальных лакомств покупателю выкатывают «Дефицит» про советские очереди, подборку детских игрушек СССР, которые и в восьмидесятые-то выглядели как жалоба в домоуправление, и историю семейного ужаса от Пелико, где каждая страница мечтает сменить фамилию. Издательская логика тут проста, как дверца старого буфета: премии — это красиво для пресс-релизов, а продаётся в декабре то, что не вызывает ни раздумий, ни инсультов, ни долгих разговоров на кухне. Читателю подсовывают не то, что считают важным, а то, что точно не застрянет в горле. Именно поэтому премия живёт в новостях, а продажи — в секторе «романы без последствий», где герой никого не спасает, злодей никого не пугает, а финал можно угадать по обложке.
Поттериана как двигатель вечного смущения
Каждый декабрь кто-то снова хватает метлу за ручку и начинает кружить вокруг Хогвартса, будто в издательствах действует инструкция: «Если совсем туго — достань Поттера, он всех выручит». В этот раз караул несёт Юзефович, которая выходит к читателю с серьёзным лицом и сообщает, что мы, оказывается, двадцать лет читали не то, не так и вообще недостойным образом. И чтобы исправить этот позор, нам торжественно выдают «Ключи от Хогвартса» — книгу, которая объясняет поттериану так, словно сам Роулинг забыл приложить методичку, а теперь всю работу приходится делать российскому критику. Чувствуешь лёгкий стыд? Правильно, книга именно для этого и существует.
И, конечно, декабрь без попытки ещё раз продать Хогвартс считается профнепригодностью. У издателей даже по лицам видно: если они пару месяцев не выпускали что-нибудь поттерообразное, руки начинают дрожать, будто у них ломка по золотой жиле. В результате на полке снова лежит знакомая магическая физиономия, снова авторитетно рассказывают о скрытых смыслах и тайных кодах, которые никто, кроме автора новинки, никогда не видел. Декабрь без Поттера в издательском мире — это как Новый год без пьющего дядьки: формально возможен, но выглядит подозрительно и вызывает мысль, что праздник сорвался.
Ктулху возвращается по расписанию, как надоедливый родственник
Каждый декабрь у издателей случается одно и то же припадочное озарение: надо срочно выпустить что-нибудь про Ктулху, иначе рынок перестанет бояться и расслабится. И вот Эксмо снова выкатывает С. Т. Джоши, как будто тот прописан у них в штате специальным «вызывателем древних ужасов». На обложке опять бледный тентакль, опять обещание «раскрыть тайну мифа», опять попытка воскресить чудовище, которое уже само устало возвращаться в эту карусель и, если бы могло, отправило бы издателям повестку о нарушении покоя.
Смешно тут вот что: Лавкрафт давно лежит тихо, как человек, которому наконец дали выспаться, а его наследие таскают по рынку так, будто оно единственный работоспособный сотрудник в декабре. Ктулху превращён в сезонного помощника Деда Мороза, который вынужден ежегодно появляться в книжных, чтобы закрывать план и изображать из себя актуальный культурный код. И покупатель, бедняга, уже узнаёт его по походке: зашёл в магазин, увидел очередного мокрого монстра — всё ясно, декабрь официально начался.
Как издатели решили напомнить нам, что жизнь всегда могла быть хуже
Декабрь внезапно превратился в исторический тренажёр, где читателя гоняют между эпохами без права на воду. В одном углу ринга лежит «Дефицит» Смурыгиной: мужики вспоминают, как охотились за колбасой, будто это был национальный спорт и главный символ мужественности. Издатели называют это «ностальгией», но выглядит всё как профилактическая терапия: вспомни ужас прошлого, чтобы текущий ужас казался мягче. В другом углу выкатывается Макарушкина с дореволюционными олигархами, как издательский способ показать читателю историческое кино «богатые были всегда, а ты — не очень». Книга намекает не тонко: хочешь узнать, как жили успешные люди? Не переживай, это никак не касается твоей жизни. А чтобы окончательно выбить из человека остатки праздничного настроения, НЛО приносит исследование советских игрушек. Там такие пупсы и машинки, что понятно, почему поколение выросло нервным. Читатель смотрит на витрину и чувствует себя участником исторического локдауна: бери книги сейчас, потом будет поздно, а современность не гарантирована даже до конца недели.
Женский декабрь: издательский способ сказать «держитесь, но мы не поможем»
На фоне корпоративов, мишуры и последних сил морального выживания издатели запускают тяжёлую артиллерию, как будто решили провести эмоциональный краш-тест общества. Дарьен выкатывает дело Пелико — семейный кошмар, который можно было бы выпускать в любой другой месяц, кроме декабря, но издатели решили: пусть читатель готовится к празднику основательно. Себба приносит оркестр Освенцима, чтобы зафиксировать: если ты думал, что твой год был тяжелым, пожалуйста, вот материал для пересмотра приоритетов.
А Мельхиор-Бонне объясняет историю женского смеха, который веками запрещали, высмеивали и боялись. Ирония в том, что в декабре смеяться и правда трудно, особенно когда весь женский блок новинок выглядит как издательский план по уничтожению нервной системы. Но месяц никого не спрашивает: хочешь ты читать такое или нет, всё равно возьмёшь, потому что между гирляндами и отчётами по работе эти книги лежат слишком уверенно, чтобы пройти мимо.
ИИ-засилие, или как издатели решили, что читатель теперь хочет думать на двух скоростях одновременно
На одной полке появляется Лев Наумов со своей «Музой и алгоритмом», внушая читателю, что искусственный интеллект — это новая философская бездна, которую нужно постичь, желательно в тишине и с серьёзным выражением лица. На соседней лежит Дамир Халилов с громким «Нейросети могут всё», где вместо бездны — 254 готовых промпта, будто читатель — чайник, который нужно включить и посмотреть, закипит ли он. Издатели явно пытаются угадать, какой сейчас человек приходит в книжный: мыслящий субъект или ленивый практик, и на всякий случай готовят оба варианта. Метафизика и шпаргалка стоят рядышком, как два сотрудника одного офиса: один объясняет, как устроена вселенная, второй просит просто нажать на кнопку и не мешать.
Азиатская экспансия: год закончился, а география литературы разошлась как селёдка под шубой
Книжный декабрь внезапно превратился в трансграничное трио, где Азия пишет обо всех, а читатель читает всё, что не успело убежать. Корейская дорама «Чудесный мир» выходит в виде романа с фотографиями актёра, словно издатели тестируют идею: а что если фанаты корейских сериалов начнут покупать книги не хуже, чем косметику. Ким Чухе врывается с романом про русский балет, показывая, что иногда о России легче писать, живя на другом континенте. Юка Исии, японка в Индии, приносит «Вековую грязь», чтобы окончательно взорвать географию восприятия: кто где живёт, кто о ком пишет и почему это всё читается в России — вопросов не задавайте, декабрь не для слабых.
И чтобы читатель совсем потерял чувство локации, издатели бросают в кучу японские, корейские, норвежские сказки. На витрине это выглядит как фольклорное Евровидение, где никто не поёт, но все хотят наше внимание. Праздничный месяц превращается в международный фестиваль культур, который никто не планировал, но раз уж соседи привезли свои истории, отказываться вроде некрасиво.
Уютный конвейер: поцелуй, дракон и счастливый финал по акции
Пока на одной витрине лежат ужасы, травмы и философские выкрутасы, на другой царит сказочный декабрь, где реальность отключена за неуплату, а читателю предлагают романтический суррогат с повышенным содержанием розового сахара. «Укради его удачу» уверяет, что жизненные проблемы решаются поцелуем, если поцеловать правильно и желательно мужчину с подписчиками. «Арктический клуб…» пытается доказать, что любовь возможна даже там, где пингвины отморозили всё человеческое, а читатель — мозг от клише. Мамлеева тем временем выкатывает «Не драконьте короля! III», будто Россия остро нуждается в ещё одном монархе, пусть даже чешуйчатом. Цимеринг приносит тёмное фэнтези, Моханти — индийский эпос, и вся эта компания работает как успокоительное для страны, которая отчаянно ищет мир, где проблемы можно убить мечом, заколдовать или хотя бы выключить на паузу до января. По данным «Кион Строки» победа романтики и фэнтези абсолютна, так что издатели подбрасывают дрова в этот костёр с выражением людей, которые знают: если читатель прячется от мира, надо дать ему одеяло и дракона в нагрузку.
Ожидаемые под ёлку: книги, которые никто не читал, но все уже уверены, что они хорошие
Декабрь — это месяц, когда издатели подсовывают читателю не только то, что вышло, но и то, что они не успели доделать, но очень хотят продать в этом году, пока бухгалтерия не проснулась. «Флорентийский дублет. Сфумато» лежит с видом книги, которая притворяется важной, пока автор где-то ещё дописывает вторую часть. «Заклятья метели» обещают мрак и магию, но выглядят так, будто их собрали в спешке из трёх забытых черновиков. Трилогия «Гадалка» торжественно вываливается в одном томе, чтобы напугать читателя объёмом и показать, что издатель верит в магию многословия. Манга «Клинки хранителей 4» тоже спешит под ёлку, хотя ощущение такое, что ей бы ещё недельку полежать в редактуре. И финальная издательская ирония в том, что в декабре продаются не сами книги, а обещания: вот это читайте зимой, точно не пожалеете, ну а если пожалеете, зима и так длинная, переживёте.
