24 декабря Винни-Пуху исполняется сто лет — возраст солидный, почти пенсионный. Но вместо тёплого юбилея и горшочка мёда ему уже четверть века подряд суют в лапы DSM и проверяют на СДВГ. Потому что XXI век не умеет просто читать сказки: ему обязательно нужен клинический разбор, диагноз и, желательно, рецепт.
В 2000 году канадские медики решили, что Стоакровый лес — это не дружеская компания, а плохо финансируемое отделение психиатрии. Винни-Пух — гиперактивен, рассеян и слишком любит есть (преступление, достойное отдельного расстройства). Пятачок — тревожен, Иа — депрессивен (кто бы мог подумать), Сова — с дислексией, Тигра — с рискованным поведением, Кролик — классический мелкий тиран с управленческим зудом. Кристоферу Робину вообще предложили педагогическую коррекцию: слишком уж подозрительно, что ребёнок дружит с животными, а не сидит в смартфоне.
Идея, конечно, благородная: напомнить миру, что психические расстройства бывают у всех и что их не стоит игнорировать. Но получилось как всегда — вместо разговора о помощи вышел эффектный номер «Угадай диагноз по детской книжке». Любимую сказку аккуратно разобрали на симптомы и разложили по папкам, словно речь идёт не о литературе, а о клинических кейсах.
С тех пор жанр расцвёл. Принцессы Диснея получили полный букет психиатрических ярлыков, советские мультфильмы отправились на диван к психологу, классика — под наблюдение. Любая гипербола объявляется расстройством, любая черта характера — тревожным сигналом. Герой грустит? Депрессия. Радуется? Мания. Думает? Навязчивости.
Клинический психолог Лариса Овчаренко аккуратно напоминает очевидное: в литературе персонажи намеренно сделаны яркими и утрированными. Это не пациенты, а типажи — чтобы читатель сразу понял, кто есть кто. Да, у Винни-Пуха можно найти признаки СДВГ. Можно — и у половины человечества, если очень постараться. Но признак — не диагноз, а сказка — не история болезни.
На самом деле вся эта мода на «лечебное чтение наоборот» говорит не о Пухе, а о нас. Взрослый читатель больше не верит в дружбу, простоту и оптимизм без медицинского сопровождения. Ему нужно объяснить, что Иа грустит «не просто так», а по клиническим причинам, а Пятачок боится мира — потому что у него тревожное расстройство, а не потому что мир иногда действительно пугает.
Стоакровый лес пережил войну, смену эпох и сто лет интерпретаций. Переживёт и это. Вопрос только в том, кто здесь нуждается в терапии больше — сказочные звери или взрослые, которые без диагноза уже не могут поверить в детскую историю.
